Vacheron Constantin Metiers d'art 3 Indonesia Mask

Шедевральные наручные часы Vacheron Constantin Metiers Dart Les Masques Indonesia Mask REF.86070/000R-9297 украшены индонезийской маской с острова Ява. Вокруг нее располагаются четыре маленьких циферблата, показывающие часы, минуты, день недели и дату.

Для древних искусство было неразрывно связано с обычаями и ритуалами. Например, жители острова Ява многие события сопровождали специальными танцами, изучение которых начиналось еще в детстве. Они сопровождаются красочной атрибутикой — одеждой и масками. Один из самых известных и зрелищных танцев на Яве — топенг. Его еще называют танцем маски. Исполнять топенг могут только мужчины, достигшие зрелого возраста. Это не столько танец, сколько своеобразная театральная постановка. Сюжет может повествовать о событиях из жизни местных королей, исторических хроник. Часто он заимствуется из буддийского эпоса «Махабхарата» или «Рамаяна», легенд. Герои топенга — отважные воины, надменные раджи и их лукавые приближенные, боги. Чтобы изобразить тот или иной персонаж, танцоры надевают специальные маски, сделанные из дерева и выкрашенные в яркие цвета. Многие из них имеют усы или бороды, настоящие серьги. К задней поверхности маски крепится специальная ручка или ремешок, за который человек придерживает ее зубами во время танца. Так как он лишается возможности говорить, в представлении всегда участвует ведущий, на котором надета полумаска, не скрывающая его рот. Для танцоров их маски — сакральные ритуальные принадлежности. Актеры, называемые паджечанами, играют в спектаклях по нескольку ролей, меняя маски. У каждого человека, который исполняет ритуальные танцы, имеется комплект масок, число которых может достигать трех десятков. Их хранят в особом помещении в храме, принося им в дар фрукты и цветы. Главными персонажами считаются индонезийские боги — Баронг и ведьма Рангда, которая считалась его главным врагом. Эти маски считались наделенными особой магической силой, поэтому не каждый мастер осмеливался браться за их изготовление. Дизайнеры швейцарской мануфактуры Vacheron Constantin для очередного экземпляра серии Les Masques выбрали именно индонезийскую лицевую маску. Ее родина — остров Ява. Маска датируется XIX веком, найдена была не позднее 1918-го года, после чего выставлялась в Гамбурге. Она сделана из дерева и выкрашена в черный, белый и несколько оттенков красного цвета. Черты лица этой маски, по мнению специалистов, напоминают внешность добродетельного принца по имени Панжи, славного своими героическими подвигами. Механизм наручных часов Les Masques Indonesia (REF.86070/000R-9297) поистине уникален. Мастера Vacheron Constantin создали для часов этой коллекции калибр 2460 G4. Les Masques Indonesia не имеют стрелок. В циферблате сделано четыре окошечка, в которых при помощи вращающихся дисков отображаются минуты, часы, день недели и дата. Les Masques Indonesia снабжены функцией автоподзавода, позволяющей механизму продолжать работу в течение 40-а часов. Часы обладают водонепроницаемостью, рассчитанной на глубину до 30-и м. Механизм заключен в круглый корпус диаметром 40 мм, изготовленный из розового золота. Благородство металла подчеркивает ремешок из кожи черного цвета. В середине циферблата часов Les Masques Indonesia находится точная копия индонезийской маски, используемой в постановочных танцах топенг. Она отличается необычными очертаниями, элегантностью линий, изяществом украшений. Благодаря изысканной отделке мастерам удалось передать всю прелесть узоров и орнаментов, покрывающих маску. Подобные арабески — традиционный элемент яванского изобразительного искусства. Все эти элементы призваны подчеркнуть благородство человека, которого олицетворяет эта маска. Французский поэт Мишель Бутор посвятил ей такие строки:«Пленяющих речей искусник, я созерцаю девушек тела, идущих прочь. Движенье моей брови подобно взмаху птичьего крыла в полете, предвещающем добычу. Мой же ус – змея, напрягшаяся в ожидании дичи и слабости, покорности желание тая». Стихи нанесены с помощью напыления вокруг изображения маски. Однако прочесть их можно только тогда, когда свет падает на циферблат под определенным углом. Это добавляет часам Les Masques Indonesia таинственности и необычности. Всего мастерами мануфактуры Vacheron Constantin было изготовлено 25 экземпляров этой модели. Купить наручные часы Les Masques Indonesia можно в комплекте с тремя другими из той же серии. Это не просто прибор для отсчета времени, а возможность прикоснуться к традиционной культуре древней цивилизации.

«В мире нет ничего более отрытого для красоты, чем душа,
и ничто так страстно не предается самоукрашению, как она...
Именно поэтому лишь очень немногие души в этом мире
могут противостоять влиянию той, что посвятила прекрасному всю себя»

Морис Метерлинк, «Сокровище смиренных»

Какие тайны открывают нам ритуальные маски, найденные в Африке, Азии, Океании и Америке? И, в частности, в чем их связь с высоким часовым искусством? Подобный вопрос можно исчерпать, ответив: «во всем» или «это очевидно». Однако, поступив так, мы бы совершили недопустимое упрощение. Путь к созданию представленной коллекции был долог, извилист и полон преград, преодоление которых требовало немало терпения. И, в конечном итоге, вложенные усилия и энтузиазм были возданы более чем сполна.

Идея создания данной коллекции возникла в связи с тем, что интерес к племенному искусству претерпевает возрождение. Так называемое «примитивное искусство» в настоящее время переживает новую эпоху «золотого века», о чем свидетельствует состоявшееся, столь долгожданное и многократно откладывавшееся, открытие музея на набережной Бранли в Париже, а также рекордные значения ставок на аукционах по продаже подобных экспонатов: так, в июле 2006 года, маска народа фанг принесла 5.9 миллиона евро на торгах в аукционном доме Hotel Drouot во Франции. Эта цифра стала самой крупной из тех, что когда-либо были предложены на аукционах за произведения племенного искусства. Стоит отметить, что этот экспонат принадлежал Пьеру Веритэ (Pierre V?rit?), одному из ведущих торговцев произведениями африканского искусства 20-го века, и вырученная им сумма – бесконечна по сравнению с теми пятью долларами, которые Макс Эрнст (Max Ernst) выложил за эскимосскую ложечку, приобретенную им в 1941 году у торговца подержанными вещами Джулиуса Карлбаха (Julius Carlebach).

Один из путей, ведущих к познанию мира

Именно в 19-ом веке коллекционеры впервые начали проявлять интерес к «примитивизму». Им удалось осознать его внутреннюю ценность и принять его в качестве направления в искусстве. Таким образом, не вызывает удивления тот факт, что именно искусствоведы первыми расшифровали смысл этих экспонатов, выразивших так много такими малыми средствами. Формы просты – лишь несколько отверстий в дереве: два вместо глаз, одно, изображающее нос, и одно, символизирующее рот. Вместе с тем, представители модернизма того времени прекрасно знали, что искусство есть один из многих способов познания мира.

Обнаружение экспонатов племенного искусства побудило модернистов следовать заповедям Поля Сезанна (C?zanne), который, являясь для них своего рода отцом, призывал к поиску новых перспектив, пересмотру концепций пространства и объема, к разрыву связи с реализмом, к освобождению своего творчества от стереотипов академизма и освоению новых приемов изображения реальности, которые позволили бы передать самую сущность бытия. Фависты (Анри Матисс, Андре Дерен, Морис Вламник), а также сюрреалисты и кубисты, – все они ощутили соприкосновение с искусством племен и характерными для него способами передачи форм, оставляющими лишь минимальное количество деталей. «При рассмотрении некоторых масок, найденных в Кот-д'Ивуаре, кубисты обнаружили штрихи, с помощью которых без каких-либо имитационных приемов в воображении зрителя воссоздавался образ лица, черты которого непосредственно на маске переданы не были», – писал Даниэль-Анри Канвайлер (Daniel-Henry Kahnweiler), торговец произведениями искусства и издатель.

Пикассо, несмотря на принадлежащее ему известное высказывание: «Африканское искусство? Никогда не слышал ни о чем подобном!», – обращался к произведениям как африканского, так и иберийского искусства, которые служили для него источником вдохновения в период окончания работы над холстом «Девушки из Авиньона» (Les Demoiselles d’Avignon), начатой в 1906 году, завершенной в июле 1907 года и положившей начало направлению кубизма. Во время посещения этнографического музея в парижском Трокадеро художник получил впечатления, оказавшие определяющее влияние на его работу: «В этом пугающем музее я был наедине с масками, индейскими куклами и покрытыми пылью статуями. Именно в тот день мне, должно быть, и явились образы, воплощенные в работе «Девушки из Авиньона», но это озарение вовсе не было вызвано влиянием форм; ведь это была моя первая картина-самоэкзорцизм!». По словам художника Василия Кандинского, Пикассо «успехом своего творения обязан африканскому искусству».  И в этом он был не одинок. «Целая когорта французских художников, а вслед за ними и мастера из других стран ступили на этот новый путь; именно это и стало отправной точкой движения кубизма», – писал Кандинский в 1910 году .

Именно после того как в Кот д'Ивуаре были найдены рисовые ложечки, принадлежащие одному из племен, Джакометти в конце 1926 года создал свою скульптуру «Женщина-ложка». В 1936 году на выставке Exposition Surrealiste d'Objets, организованной Андре Бретоном (Andr? Breton) в галерее Чарльза Раттона (Charles Ratton), были впервые собраны воедино работы Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Миро и Джакометти, а также четыре эскимосские маски, принадлежащие расположенному в Нью-Йорке музею Heye Foundation. Искусство племен, населявших Америку, их разноплановые произведения, выполненные из тщательно отобранных и причудливо обработанных материалов, – в то время все это являло собой целый неизведанный мир.

Зеркала человеческого и божественного

В отличие от художников, скульпторов и поэтов, которые быстро осознали истинную художественную ценность подобных экспонатов, представителям культурно-просветительских учреждений потребовалось для этого несколько более длительное время, и это привело к тому, что племенные маски и статуэтки выставлялись в этнографических музеях чаще, чем в искусствоведческих.

Ценность произведений племенного искусства, главным образом, основана отнюдь не на эстетическом аспекте, хотя и его роль велика. Истинная красота этих творений заключена в их предназначении, в том практическом смысле, который вкладывался в них, в движениях рук, прикосновения которых до сих пор хранят на себе эти вещи. И это не говоря уже о той особенной силе, которая была заложена в каждую из них своим народом, жившим в конкретное время, населяющим свой определенный континент, в соответствии со своей уникальной религиозной традицией. Подобно запрестольным перегородкам эпохи средневековья или фрескам Джиотто, эти маски имеют особенное значение в обрядах посвящения и религиозных церемониях, а также служат в качестве отличительных знаков социальной градации. В то же время, через них происходит персонификация божественной и духовной сущности, они выступают в качестве зеркала, воздвигнутого для людей, неподвластного ни временным, ни каким бы либо еще границам, которое вселяет мужество, необходимое для того, чтобы обратиться к вопросам вечным, касающимся таинств расцвета новой жизни, ее течения и угасания, связи видимого и того, чего не дано обозреть никому, между человеческим и божественным началом.

Искусство, единое со временем

Если абстрагироваться от символизма и магии масок, то становится возможным восстановить определенную логику связи племенного искусства с мастерством создания часовых механизмов: все это – отголоски времени.

Именно оно является настоящим скульптором любого творения, наделяя значимостью все предметы и придавая каждому из них индивидуальные оттенки. Появление масок было вызвано необходимостью. Они обладали безусловной хронологической значимостью, находя применение во всех ритуалах, обозначая собой различные времена года, следуя за людьми на жизненном пути и являясь их проводниками в загробный мир. Нетрудно провести аналогию между работой какого-нибудь неизвестного скульптора, создавшего маску, и кропотливым трудом мастера-часовщика, которому требуются месяцы, а порой даже и годы для того, чтобы вдохнуть жизнь в новый механизм. В тот момент когда работа завершена, оба творца перестают быть обладателями своих произведений, часто не оставляя на них даже отпечатка собственного имени. Эти вещи находят нового хозяина в лице того, кто ими пользуется, и каждую из них ожидает путь из поколения в поколение, который они проделают, принося с собой так много вопросов и развеивая так мало тайн.